В первом номере нашего журнала мы представили режиссера Екатерину Морозову. Сегодня она рассказывает о себе и о своей профессии. - Считаете ли Вы свою профессию перспективной? - Я думаю, что искусство цирка, несомненно, очень перспективно и будет развиваться, потому что алогичная природа цирка особенно ярко выражает нашу современность, где все перевернуто с ног на голову. Цирк способен изобразить то странное, что происходит в жизни. Вспомните, почти ни одна театральная постановка, ни одно шоу не обходится без цирковых элементов. Очень часто цирковых режиссеров, меня в том числе, приглашают на постановку того или иного эпизода, трюка. Привлекают и цирковых артистов. Сейчас зачастую принято говорить о современной культуре, как о культуре постмодерна. Многие современные философы склонны видеть в ней проявления глубокого кризиса, упадка. “Если, - говорят они, - смотреть на культуру, как на жизнь человека: его детство, юность, зрелость, то постмодерн не что иное, как предсмертная агония человечества”. Мне кажется, что цирк в такой ситуации - это некое возвращение в детство, возвращение к жизни. Цирк привлекает своей неподдельностью, тем, что в нем не может быть искусственности, “виртуальности”. А виртуальность можно увидеть, как и оценку недвижимости на сайте. Конечно, в современном мире технического прогресса возникают новые постановочные возможности, но сущность цирка остается неизменной. А сущность цирка - это, конечно же, трюк. Цирк - вещь достаточно архаичная, с дионисийским началом. Если современному человеку свойственно логическое мышление, то архаическому человеку свойственно мышление символическое. Цирковое мышление и есть, по моему мнению, символическое и ассоциативное. - В чем специфика работы циркового режиссера? - Цирковой режиссер, в отличие от театрального режиссера или режиссера кино, начинает работу как бы с чистого листа, у театрального режиссера есть пьеса, у режиссера кино - сценарий. В цирке ничего этого нет. Поэтому первая моя задача как режиссера - найти отправную точку для создания номера.

Иногда это может быть сюжет, который придумываешь сама, или задумка новой конструкции аппарата, иногда находишь интересную музыку. для меня наилучшая отправная точка - человек, его индивидуальность. Я стараюсь ассоциативно соединить образы, характеры представления из мира музыки, живописи, театра, кино, вообще из мира искусства с личностью исполнителя, жанром, в котором он работает и на этой основе создать новый оригинальный номер. - Наверное, все будет понятнее, если обратиться к конкретной работе. - Сейчас я работаю с артисткой Ольгой Кокшаровой над номером “каучук”. Характер трюков и пластика жанра каучук вызвали у меня ассоциацию со стилем “рококо”, его сложными изысканными формами и причудливыми линиями. Пред ставьте, как на манеже появляется дама, одетая в платье времен Короля Солнце Людовика ХIУ. Неожиданно она выходит из юбки. Юбка в дальнейшем становится пьедесталом, на котором исполняется композиция. Номер так и называется: “Рококо’. Совсем по-другому выглядит но мер на трапеции в исполнении Кристины Баутиной. В индивидуальности Кристины я увидела аристократизм. Это очень хорошо сочеталось со строгостью, классичностью жанра трапеции. Возникла ассоциация с фильмом “Римские каникулы” и героиней фильма - современной принцессой. Поэтому в номере звучит итальянская песня. для зрителя, который, может быть, не знает о звезде экрана Одри Хэпберн - это просто воздушный номер, в котором красивая девушка элегантно исполняет трюки. А еще мне хотелось, чтобы возник эффект черно - белого кино, ощущение магнетизма пленки, экрана, впечатление волшебства, звездности. Чем номер более многозначен, полифоничен, чем большее количество ассоциаций он вызывает, тем интереснее. Так номер “Цирковой детектив.

Дрессура шимпанзе (мой первый опыт в жанре дрессуры) я расцениваю как чисто театральную работу. Артист Владимир Сапрыкин не был ни клоуном, ни эксцентриком, но в его даровании я заметила комическое начало и представила в роли бестолкового сыщика-детектива, которого лукавый и ловкий воришка-шимпанзе постоянно обводит вокруг пальца. Получилась комическая сцена с неожиданным финалом, когда детектив и преступник меняются местами: воришка ловит детектива, связывает, надевает его шляпу и плащ и препровождает за кулисы. Номер В. Сапрыкина стал лауреатом нескольких международных фестивалей. За номера В. Сапрыкина и К. Баутиной я была удостоена очень высокой награды - премии «Режиссер года». Идея номера “Лестницы” в исполнении Виктории и Дмитрия дворецких была навеяна конструктивистским авангардным театром 20-х годов прошлого века. Саму техническую конструкцию я сделала частью художественного решения и выстроила номер иронично по отношению к авангардной стилистике, утрируя в движениях эквилибристов пластику мейерхольдовской “биомеханики”. Одна из последних работ “Летающие перши” под руководством Алексея Сафронова - но мер на тему Кандинского. Благодаря металлическим перекрестиям першей, костюмам артистов в стиле Кандинского, пластике, свету - трассирующие линии, яркие мятущиеся цветовые пятна складываются в не прерывно изменяющуюся, динамичную, праздничную картину. Для меня очень важно, чтобы каждый номер представлял собой особенный мир, в котором живут именно эти, ни на кого не похожие персонажи. - Вы пришли в цирк вслед за родителями? А трудно ли попасть в цирк? - В цирке, в первую очередь, хорошо знают мою семью: отца - известного режиссера, заслуженного деятеля искусств России Сергея Дмитриевича Морозова, и, конечно, маму - заслуженную артистку России воздушную гимнастку Валентину Суркову. А в цирк все попадают по-разному. Например, приход в цирк моего отца был весьма необычным. Он из дворянской семьи. Получил прекрасное образование в реальном училище им. Воскресенского в Москве.

Знал семь иностранных языков, из них пять в совершенстве. Прекрасно чертил, рисовал. Его отец, мой дед был талантливым инженером и как-то раз получил предложение разработать конструкцию купола для нового здания цирка братьев Никитиных (нынешний театр Сатиры). Работа была выполнена удачно, и у деда в цирке была своя ложа. Конечно, он часто посещал цирк с маленьким сыном, появились знакомства в среде артистов. В революцию почти вся семья погибла, а папу цирковая труппа увезла с собой на гастроли. Он считал, что цирк спас его жизнь. Отец был первоклассным артистом, работал во многих жанрах. Разностороннее образование дало ему возможность стать режиссером, изобретателем новых жанров, аппаратов. - Кто из режиссеров, кроме отца ока зал на Вас влияние? - Очень большое влияние на меня оказал Валентин Гнеушев. Я считаю, что он произвел переворот в цирковой режиссуре. Целое поколение режиссеров сформировалось под влиянием его произведений. - Ваши работы можно увидеть не только на манеже цирка? - Я ставила спектакли в театрах нашей страны. Поставила авторский спектакль С в Словении в Любляне. В 1993 году мне удалось создать свой коллектив Театр-варьете “Диадема”. Это был музыкально-эксцентрический театр с очень талантливыми артистами, который, к сожалению, по причинам экономического характера, просуществовал недолго. Из зарубежных стран мы посетили только Китай. Моя театральная деятельность - тема для отдельного разговора, скажу только, что во всех поставленных мною спектаклях всегда использовалось много цирковых трюков, постановочных приемов. - О чем мечтаете? - Я бы хотела поставить спектакль в цирке. Зачастую интересный постановочный номер не вписывается в программу. Например, номер Рококо после залихватских джигитов может восприниматься сложно. Необходимо стилистическое единство всего действа, создание определенной атмосферы. Впрочем, мне кажется, что номер поставить сложнее, чем спектакль, там есть время объяснить какую-то идею, а здесь за десять минут ты должен выразить все, что хочешь сказать. Идеи есть, идей множество. Хочется своими работами убедить зрителей в том, что настоящий цирк - это удивительно, сложно, красиво.