Киев, Софийский собор. Подымаясь по лестнице древнего храма, я увидел фреску. Искусный живописец изобразил на ней двух акробатов. У одного на плече высокий шест, второй — взбирается вверх. Девять с лиш­ним веков отразились на этом изображении: краски поблекли, линии поистерлись. Но и сейчас поражает экспрессивность запечат­ленного движения... В тот же день, придя в Киевский цирк, я застал репетицию. Репетировала группа першистов под руководством В. Французова. Его-то я и спросил: знает ли он фреску Софийского собора. — Нет, не приходилось. А какой же перш — поясной или плечевой? — поинтере­совался артист. И переспросил с уважением, услыхав ответ: — Плечевой? Это куда труд­нее. Смотри-ка, одиннадцатый век, а чего добивались! Сам В. французов вместе со своими партнерами репетировал в это утро рекорд­ный трюк: баланс перша в сочетании с под­весной переходной лестницей и кольцами. Мне подумалось, что древний киевлянин, если бы сошел он с фрески и оказался на репетиции в Киевском госцирке, восклик­нул бы с не меньшим уважением: «Вот чего добиваются в двадцатом!» Оно и древнее, и по-прежнему молодое — трудное и красивое искусство баланса! Читаю газету. Объявление: «Киевскому цирку требуется на постоянную работу инженер-энергетик». Вот как! Прежде в цирковом штате подобной должности не числилось. На это можно заметить: прежде и цирка такого не было. Посреди площади Победы в Киеве возвышается белоколонное здание, увенчан­ное прихотливо-чешуйчатым, ослепительно поблескивающим на солнце куполом.

. Зда­ние и красивое, и масштабное. Однако истинный его масштаб откры­вается лишь тогда, когда входишь во внутрь. Строительные работы близки к концу. По­дымаешься по удобным ступеням амфитеат­ра, рассчитанного на две тысячи мест, про­ходишь по просторным фойе, заглядываешь в будущие ресторанные залы, гардеробы. Чувствуется забота об удобствах для зри­теля. Но не только для него. В новом зимнем цирке продумано бук­вально все для плодотворной производст­венно-творческой работы. Позади манежа превосходный репетиционный зал, помеще­ния для учебных классов, артистические уборные, душевые и ванные, большая го­стиница. О новом киевском цирке можно расска­зывать долго. В нем великолепная система освещения и вентиляции, оригинальное уст­ройство для проведения водных пантомим, конюшни и зверинцы, пандусы, складские помещения, мастерские, крытый двор... Да, в новом цирке предусмотрено мно­гое. И заслуга в этом далеко не только ав­тора проекта архитектора В. Жукова. Ста­рейшие мастера цирка — Анисимов и Рябинин, Маяцкий и Кио и многие другие — вы­сказали свои пожелания. Люди советского цирка сообща строили Киевский новый цирк. Уже сегодня его называют «дворцом». Снимем кавычки. Так оно и есть! В субботние и воскресные дни киевляне не имеют возможности попасть в цирк. Но это меньше всего беспокоит директора цир­ка В.

. Черненко. — Нехай в будни ходят! — комментиру­ет он.— Они ж туточки живут, а тружени­кам села издалека добираться надо... Так что селянам полное наше предпочтение! И верно, пестрое зрелище являет пло­щадь перед цирком в воскресный день. Бур­лит громогласная толпа. Одна за другой подъезжают машины, заполненные колхоз­никами. Вот цифры одного лишь воскресного утренника. На семидесяти грузовых маши­нах приехали смотреть представление хлеборобы Богуславского и Кагарлыкского районов Киевской области, Носовского района, что на Черниговщине... Иной раз за сто, а то и за двести километров вызы­вают из Киева уполномоченных цирка. И встречая, дают наказ: в первую очередь обеспечить билета ми передовиков, тех, кто хорошей работой заслужили хороший отдых. Для артистов цирка воскресный день — день трудный. Три раза приходится выхо­дить на манеж. Но эта нагрузка окупается глубоким творческим удовлетворением: пе­ред таким зрителем особенно почетно про­демонстрировать свое мастерство! Такова традиция: ежегодно Киевский цирк принимает участие в праздновании Дня молодежи. Принял он участие и в этом году. Во второй половине дня вышла из цир­ковых ворот и направилась по Крещатику в сторону стадиона «Динамо» многокра­сочная цирковая кавалькада. Открывала ее наездница Римма Борисова. За ней конное па-де-труа Щетининых. Затем автоплощад­ка, на которой показывали свое искусство акробаты Карповы, молодой жонглер Ю. Бирюков. В заключение автоприцеп с клеткой: в ней могучий лев Цезарь — пито­мец укротителя В.

. Борисова. Поначалу все шло превосходно. Тысячи киевлян с интересом наблюдали движение кавалькады. Скопление народа стало таким плотным, что даже потребовалось содейст­вие милиции. Что же касается Цезаря, он величественно восседал на своей тумбе и с истинно львиным достоинством взирал на толпу. Укротитель мог только радоваться. Но вот кавалькада достигла ворот стадио­на. Уже видны трибуны, заполненные зрите­лями. Вот тут-то, в самую последнюю ми­нуту, на пороге гаревой дорожки, Цезарь неожиданно «сдрейфил». Спрыгнув с тум­бы, он пугливо забился в угол клетки и не было никакой возможности извлечь его от­туда. Что же случилось? Боюсь, что этого мы никогда не узнаем: Цезарь хранит упорное молчание! Не так далеко от Киева до Запорожья, но Запорожскому цирку, увы, далеко до Киевского. Кто или что тому виной? Запорожский цирк отстроили в первые же послевоенные годы. Место отвели в глу­бине Парка металлургов, парк этот на самом краю города, а город растянулся чуть ли не на двадцать километров. Скажем пря­мо, не очень удачное место. Впрочем, говорить сейчас об этом — за­нятие праздное. Важнее подумать, как, воп­реки неблагоприятно сложившимся обстоя­тельствам, все же привить любовь к цирку, привлечь к нему массового зрителя, и, сле­довательно, поднять далеко не блестящие кассовые дела. Приехав, в Запорожье, я застал програм­му с иллюзионным аттракционом С. Мар. Оговоримся сразу: в этой программе были и номера вполне достойного качест­ва — канатоходцы Цовкра, жонглер на ло­шади В. Попов, воздушная эксцентриада Дашевских... Но, к сожалению, с этими но­мерами соседствовали откровенно слабые, примитивные — такие, как дрессировка со­бак Л. Кудрявцевой, партерные акробаты Масловы, жонглеры Югова и Самойленко... Мне могут возразить, что программа, ко­торую я видел на манеже Запорожского цирка,— программа не сборная, а постоян­ного коллектива под руководством М. Марчесса. Правильно. Но это ничего не меняет. Разве, формируя коллектив, не надо поза­ботиться о том, чтобы он способен был обеспечить полноценное цирковое представ­ление? Из Запорожья я приехал в Днепропет­ровск — в новый летний цирк. Цирк краси­вый и удобный. Повезло белорусскому кол­лективу: это ему выпала честь начать сезон в новом здании. Но об этом — о строительстве Днепро­петровского цирка, о том, как начался его сезон, чем порадовали белорусы днепропетровцев и еще о многом другом, включая работу передвижных цирков,— об этом в другой раз. Здесь же, в последних строках, хочется вернуться к тому, чем начал я свою коррес­понденцию. ...Идет репетиция. Снова и снова репе­тирует артист до последней минуты исполь­зуя время, отведенное инспектором манежа. Да, в цирке умеют проявлять энергию, вы­держку, терпение, упорство. И все-таки надо различать два вида ре­петиций: репетиции-тренажи и репетиции-поиски. На первых артист ограничивается лишь тем, что повторяет уже найденное, снова и снова отшлифовывает в закрепляет его. Задача вторых — находить новое, про­биваться к новому, постепенно облекать его в кровь и плоть. Вот я и спрашиваю себя: часто ли ны­нешним летом довелось мне присутствовать на репетициях-поисках? Признаюсь, не очень. Возможно, конечно, что так сложи­лось случайно. А может быть... Может быть, все же имеется некоторая доля самоуспокоения. Номер сделан, успех имеет, конвейер обеспечен — чего же еще. Дескать, можно и отдохнуть. Нет, нельзя! Никогда нельзя! Советский цирк вышел на столбовую до­рогу. Шагать по ней можно только с пол­ной, предельной выкладкой! А. БАРТЭН