Константинополь, столицу Византийской империи, Маркс называл Римом Востока. Важнейшим зрелищным центром константинопольский цирк, напоминавший римский. века нашей эры в городе Византе (являвшемся сперва древнегреческой колонией, а затем римской провинцией) по распоряжению императора Септимия Севе­ра соорудили монументальный цирк. Начи­ная с 330 года, когда на месте скромного Византа разросся шумный Константинополь, поражавший современников своей роско­шью и нищетой, цирк приобрел широкую известность. Цирк перестраивали много раз — и при императоре Константине 1, и при преемни­ках Константина, когда Римская империя разделилась на самостоятельные западную и восточную части, и тогда, когда с исто­рической сцены сошел последний римский правитель, а Восточню-Римская империя переродилась в империю Византийскую. Но при всех перестройках константинопольский цирк оставался всегда похожим на римские Большой цирк и амфитеатр Флавиев одно­временно. Жители Византии изъяснялись преиму­щественно на греческом языке, хотя и на­зывали себя «ромеями» (т. е. римлянами). Поэтому они переводили латинское слово «цирк» (что буквально означает «круг», то есть конные бега на колесницах кругом арены) почти аналогичным тогда греческим выражением бег»). На фото, состязающиеся огибают спину. Ипподром-цирк представлял собой ка­менный двухъярусный корпус, окружавший арену шириной. С трех сторон арены были расположены мес­та для зрителей — 40 повышающихся ря­дов мраморных скамей, на которых могло разместиться около 50 тысяч человек. Над скамьями возвышалась колоннада, поверх которой в жаркие или ненастные дни натя­гивали алого цвета тент. Оконечность ипподрома занимала кафисма — большое здание, где находилась ложа правителей. Под ложей на специальном балконе располагались музыканты, а в са­мом низу здания помещались манганоны — конюшни, откуда на арену выезжали состя­зающиеся колесницы. Кафисму увенчивала четверка бронзовых коней, поднявшихся на дыбы, — замечатель­ная скульптура прославленного древнегре­ческого ваятеля Лисипла. Но главной досто­примечательностью ипподрома являлась спина — пышно украшенная широкая и не­высокая каменная стена, которая, как и в Риме, разделяла поле состязания на две по­ловины и тем самым препятствовала произ­вольному переходу мчавшихся лошадей с одной другую. Почти все возвышавшиеся на спине ко­лонны, обелиски и статуи были вывезены из Греции или из Египта. Это выдающиеся произведения искусства.

. Так, например, по словам византийского историка Никиты Хониэта, статуя сидящего Геракла была та­ких размеров, что только палец на его ру­ке равнялся по окружности поясу челове­ка, а скульптура Прекрасной Елены, укра­шенная драгоценностями, поражала зрите­лей своей красотой. Но художникам древности мало в чем уступали и византийские мастера. Воздвиг­нутую ими на спине Золотую колонну — 25-метровый обелиск из песчаника, облицо­ванный листами позолоченной бронзы, — час­то называли соперником родосского колос­са — грандиозной статуи божества Солнца, которая стояла у входа в гавань греческого острова Родоса и считалась одним из семи чудес света. Таков был внешний вид константинополь­ского ипподрома, не уступавшего по сво­ей роскоши римскому Большому цирку и превосходившего во всех отношениях ип­подромы других, «не столичных» городов Византии. Как же проходили те зрелища, которые устраивались на арене ипподрома? Городские улицы, выходившие к ипподро­му, всегда были заполнены людьми. В по­исках развлечений здесь постоянно флани­ровали состоятельные бездельники; на каж­дом шагу можно было видеть протянутые за подаянием руки тех, чьим кровом было открытое небо. И вот наступали дни, когда вся эта толпа с ликующими возгласами устремлялась к скамьям ипподрома, вывешенный над кафисмой флаг оповещал горожан, что по случаю годовщины Константинополя, побе­ды над неприятелем, коронации императо­ра или же присвоения почетного звания консула какому-нибудь чиновнику город­ские власти устраивают излюбленные наро­дом на колесницах. Большинство стекавшейся на ипподром публики всегда рассчитывало на то, что со­стязания продлятся целый день. В таком случае в дополнение к удовольствию от зрелища можно было получить и бесплат­ное скромное угощение: хлеб, кусак соле­ной рыбы, немного овощей и фруктов. Лю­ди рассчитывали также добыть хотя бы одну из тех мелких монет, которые иногда раз­брасывались «щедрым» консулом. Впрочем, консулы проявляли и настоя­щую щедрость. Присутствующим на со­стязаниях богачам они дарили диптихи — двустворчатые складни из слоновой кости с резными изображениями цирковых сцен. Диптихи эти служили своего рода програм­мами представлений: на внутренние поверхности створок наносили слой воска и заост­ренной палочкой записывали на нем распо­рядок зрелищ. Сами состязания на ипподроме заключа­лись в том, что каждая пара колесниц триж­ды объезжала арену вокруг спины. Тысячи зрителей напряженно следили за тем, как возницы жизнью, вверяя ее четверке бешено мчащихся ко­ней. При этом «приверженцы» и «против­ники» возниц обменивались друг с другом ругательствами и непристойными жестами. Даже в тех случаях, когда мчавшиеся стремглав лошади вдруг оказывались по­верженными наземь и корчились в предсмертных конвульсиях, а среди обломков колесницы умирал окровавленный возни­ца, — даже тогда со зрительских скамей не­слись издевательские реплики и остроты. И если бы не присутствие многочисленных специальных лиц, с палками в руках при­сматривавших «за порядком», среди пуб­лики неминуемо началась бы потасовка (которая зачастую и происходила, но уже на улицах, после состязаний). Вот почему женщины на ипподроме сидели отдельно от мужчин — в закрытой пристройке, при­мыкавшей к кафисме.

. Вот почему тот возница, который опережал своего соперника и заканчивал состязание первым, награж­дался не только почетным знаком победи­теля, шейной золотой целью и 70 золотыми - монетами, .но и «неофициальным призом» — бурей аплодисментов, перебива;вшихся оскорбительными насмешками «противни­ков». «Ипподромная горячка» захватывала все слои византийского населения. Так, однаж­ды находившемуся на ипподроме Михаи­лу доложили о захвате неприятелем азиатских провинций страны. «Какова дер­зость! — воскликнул разгневанный импера­тор. — Являются ко мне с докладом в тот момент, когда я весь поглощен крайне важными бегами и решается вопрос, не бу­дет ли правая колесница разбита при по­вороте!..» Проведение бегов на ипподромах визан­тийских городов было сосредоточено в ру­ках двух конкурирующих цирковых пар­тий — факций. Поскольку их возглавляли богачи, каждая факция располагала боль­шими денежными средствами, на которые содержались лошади и конюшни, служи­тели для ухода за лошадьми и возницы, зверинцы и звероборцы-бестиарии, а так­же театральные комедианты, мимы и тан­цовщицы. По словам историка Прокопия, около зрелищ всегда кормилось «множест­во, почти бесчисленное количество людей». По цвету одежды состязавшихся возниц одна партия называлась «голубой», а другая «зеленой». Соответственно этому и все взрослое население Византии делилось на сторонников того или другого цвета. Факций враждовали между собой, и вражда их была обусловлена не только конкуренцией и спортивным азартом, но также политическими и религиозными раз­ногласиями. Однако случалось, что трудо­вые массы «голубых» и «зеленых» объеди­нялась для совместной борьбы против им­ператорской власти, и тогда ипподромы представляли собой арену самой настоящей гражданской войны. Так было во время вос­стания «Нина». В один из январских дней 532 года ип­подром и улицы Константинополя неожи­данно огласились возгласами: «Ника!» Таки­ми возгласами (означающими по-гречески: «Побеждай!») обычно подбадривали состязавшихся возниц, но на сей раз это был клич обездоленных людей, которые вы­ступили против тяжких налогов, вымога­тельств и произвола чиновников, расправ над инакомыслящими. Восставшие громили правите льет венные здания, освобождали заключенных, а пе­репуганному императору Юстиниану, по­клявшемуся на ипподроме облегчить усло­вия жизни, были брошены в лицо гневные слова: «Ты лжешь, осел! Ты даешь ложную клятву!» Но повстанцы были почти безоружны, плохо противостоять отборным войскам. В результате, по свидетельству летописца Феофана, «про­изошло страшное избиение и люди, нахо­дившиеся на ипподроме (говорят, 35 тысяч человек), погибли». Восстание «Ника», расправа с которым является самым мрачным эпизодом во все­общей истории цирка, наглядно показало правящей верхушке Византии, что пресло­вутая политика «хлеба и зрелищ», прово­дившаяся со времен Древнего Рима, уже изжила себя. Характерно, что после подав­ления восстания интерес к состязаниям ко­лесниц стал ослабевать, хотя сами зрелищ­ные представления продолжались еще сто­летия спустя. Бега на колесницах были основным, но не единственным зрелищем на аренах визан­тийских цирков-ипподромов. Господствовавшая в стране христианская религия запрещала римские гладиаторские бои как «неподходящий вид увеселения» и «вызывающие слезы зрелища».

. Но это от­нюдь не мешало существованию сходного вида «увеселений» — схватке человека с ди­ким зверем, что в Византии получило, по­жалуй, большее распространение, чем в самом Риме. Забывая о «любви к ближне­му», «святые отцы» с увлечением следили за отчаянной борьбой бестиариев, кончав­шейся зачастую смертью истерзанных звероборцев. Была распространена и звериная травля на арене. Известный путешественник Вениамин Тудельский, посетивший Византию в 1171 году, писал об ипподроме: «Выводят львов, леопардов, медведей и диких ослов — одних на других, и ни в одной земле не­льзя видеть подобного увеселения». Показывались в Константинополе и дрессирован­ные звери. Достаточно разнообразны были выступле­ния в цирках акробатов, наездников, жонг­леров, фигляров-потешников в масках или с измазанными сажей лицами, а также бор­цов, метателей диска, бегунов. Некоторые из них прибывали в Константинополь изда­лека — из Египта, Аравии, Персии, Армении и Грузии. По словам современников, то, что показывали циркачи-фокусники, «было не­обычайно и чудесно», Большим успехом, например, пользовался такой акробатический «фокус». На арене устанавливали вертикально пару высоких шестов. Вершины их соединяли канатом и им же обвивали один из шестов снизу до­верху, образуя как бы вьющиеся ступень­ки. Всходя по ним, акробат становился на вершине шеста то на одну ногу, то на дру­гую или же стоял на голове. Вдруг, сделав неожиданный прыжок, он начинал быстро и безостановочно крутиться, ухватившись за канат рукой. Затем, стоя на канате во весь рост, акробат метко стрелял из лука в цель, поставленную довольно далеко, Наконац, установке на лбу доску, на которой двое мальчиков выполняли гимнастические уп­ражнения, он шел по канату от одного шес­та к другому. Зрители на представлении в цирке Цирковые сцены От акробатов не отставали наездники. По­гоняя быстро бегущего коня, человек, слег­ка наклонившись, стоял на его крупе и не­прерывно перебирал ногами, и взмахивал руками, будто летящая птице. Потом он соскакивал с бегущей лошади, хватался за ее хвост и оказывался снова в седле. Вслед за тем наездник опускался с одной стороны седла и, обогнув брюхо коня, поднимался с другой его стороны. Подобные «номера» не всегда оканчива­лись благополучно, и историк Хониат рассказывает о том, что произошло однажды на константинопольском ипподроме. Некий человек прыгнул с крыши кафисмы, чтобы показать зрителям свое искус­ство «летать по воздуху». Одетый в длин­ный и очень свободный халат, перетянутый обручами, отчего на одежде образовалось множество складок, человек этот рассчитывал, что ветер надует складки и понесет его, словно корабль на парусах. Разумеется, та­кой «трюк» не удался, и несчастный «возду­хоплаватель» камнем упал на землю, сломав себе руки и ноги. Кроме всех этих «представлений», кото­рые известны нам из описаний различных историков, летописцев и путешественников (изданных в 1858—1862 годах в девяти кни­гах под общим названием «Византийские ис­торики, переведенные с греческого»), ряд зрелищных сцен, изображенных на диптихах, остаются непонятными по своему характеру. Небезынтересно отметить, что увеселе­ния циркового характера не ограничивались в Константинополе только ареной иппо­дрома. Например, во время народного праздника, так называемых календ (прихо­дившегося на конец декабря — начало ян­варя ), прямо не улицах и площадях выступа­ли канатоходцы и жонглеры, лихо плясали ряженые, одетые воинами и монахами и распевавшие песни, в которых высмеивались вельможи м церковь. Неведомо откуда при­ходили сюда и вожаки медведей: дрессированные «косолапые» уморительно паро­дировали судейских чиновников, восседаю­щих на скамьях и держащих «весы право­судия». Правительство подвергало пресле­дованиям участников этих веселых праздни­ков-маскарадов, так как в последних усмат­ривался «вызов общественному спокойст­вию». Таковы были зрелища византийского цир­ка, продолжавшиеся вплоть до того време­ни, когда обнищавшее западноевропейские феодалы-крестоносцы предприняли ряд грабительских походов. В 1204 году крестоносцы захватили Кон­стантинополь, превратив город, По словам византийского ученого Никифора Григоры, в «равнину разрушения, наполненную об­ломками и развалинами». Разрушен и разграблен был и ипподром. Только бронзовые ли сипл о век и е кони были сняты с кафисмы и увезены в Венецию, где они и поныне вызывают всеобщее восхи­щение, являясь украшением собора св. Мар­ка. «Крестоносные болваны» (как назвали участников крестовых походов Маркс и Энгельс) не пощадили замечательных укра­шений цирка: все статуи были разбиты на куски и переплавлены для чеканки монет. Нищая «рыцарская братия» даже содрала бронзовые листы с Золотой колонны. Раз­умеется, о зрелищах в Константинополе уже никто не помышлял, и, хотя через 57 лет Византийская империя была восстановлена, цирковые представления более не возоб­новлялись. В 1453 году, когда Византия, будучи за­воевана турками, окончательно прекратила свое существование, а Константинополь стал Стамбулом, главным городом Османской империи, ипподром был ограблен «под­чистую» и разрушен почти до основания. В дальнейшем из его руин брали камень для строительства домов и тюрем, а мра­мор жгли на известку. На одной из стамбульских площадей, Ат-Мейдан, являющейся частью константинопольского ипподрома, сохранились в боль­шей или меньшей степени три памятника бывшей цирковой спины — обелиск, достав­ленный при императоре Феодосии из еги­петского города Гелиополя, Змеиная колон­на из греческого города Дельф (изобража­ющая свившихся змей) и Золотая колонна. Площадь Ат-Мейдан в Стамбуле, Египетский Но о существовавшем здесь цирке напоми­нают ныне не только эти остатки: поскольку первыми декораторами древнерусских храмов были вызванные на Русь византийские мастера, изображения на фресках Софий­ского собора в Киеве ряда цирковых сцен, в частности конных ристаний на ипподроме, наводят на мысли о «царьградском» цирк или о его местном «собрате», который по­ка археологами. Такова краткая история византийского ип­подрома, знаменитого не менее цирка в Древнем Риме. В. БРАБИЧ, Г. ПЛЕТНЕВА Журнал Советский цирк Май.1960 г . .