Интересное явление наблюдается в последние годы в области нашей клоунады. В течение двух столе­тий на манежах цирка бытовали две основные ее формы: с одной сторо­ны — это буффонадные клоуны, высту­пающие в качестве отдельного номера программы с так называемым антре, с другой стороны — это коверный клоун, чисто служебная роль которого сводилась к заполнению репризами пауз между номе­рами или в самих номерах. Он обязан был отвлечь внимание зрителя от работы уни­формы, уложить свои репризы в точное количество минут, потребное для того, чтобы заграблить манеж, постлать ковер ютсюда и название коверный) или обеспе­чить артистам паузу-передышку по ходу работы. Немного, в меру таланта, поте­шить зрителя и уложиться при этом в точный метраж, чтобы не оставить ма­неж пустым или, что еще хуже, не затя­нуть паузу, не замедлить темп програм­мы — такова была высшая добродетель коверного. Правда, в иных антре ковер­ный выступал в качестве третьего парт­нера, но и здесь он играл роль служеб­ного характера, подыгрывая корифеям — белому и рыжему, всегда оставаясь в те­ни, не выходя, как правило, даже на апло­дисменты по окончании антре. Лишь в отдельных случаях наиболее одаренные коверные превращались в самостоятель­ное явление программы, становились ее украшением. Так было много лет. Картина резко меняется в военные, а особенно в послевоенные годы. Происхо­дит бурный рост, наступает настоящий расцвет коверной клоунады. Из чисто слу­жебного придатка к программе коверный клоун или даже группы клоунов превра­щаются зачастую в становой хребет ее, а временами даже занимают положение аттракциона. Теперь уже не коверный клоун пристраивает свои репризы к паузам по­сле номеров заранее составленной про­граммы, а сама эта программа сплошь и рядом составляется при непременном участии коверного клоуна из номеров, удобных для него с точки зрения после­дующего обыгрывания их наиболее ударными репризами. Теперь реприза ковер­ного уже не служебная прослойка в паузе между номерами, а почти самостоятель­ный номер программы, временами малень­кая клоунада. Одно за другим рождают­ся имена популярных коверных клоунов: сначала Карандаш, затем Борис Вяткин, Константин Берман, далее Олег Попов, в самое последнее время Ю. Никулин и М. Шуйдин... Это уже коверные-гастроле­ры. У них появляются ассистенты, за ни­ми следуют вагоны с реквизитом и жи­вотными. Одновременно, что греха таить, происходит явное увядание буффонадной клоунады. Вместе с постепенно уходящи­ми с манежа белыми и рыжими клоуна­ми исчезают н традиционные антре, еще недавно бывшие обязательным номером каждой цирковой программы. Ведущие цирки страны, такие, как Московский и Ленинградский, в последние годы вообще обходятся без буффонадных клоунов, полностью сосредоточив свои усилия на развитии коверной клоунады.

. Если нечто подобное прежнему антре и появляется на манеже, оно теми же коверными клоунами. Победа коверного является характерной чертой развития именно советского цирка. Совсем по-ино­му обстоит дело за рубежом. Там чаще всего коверный просто отсутствует, а пау­зы заполняет инспектор манежа, на правах конферансье беседующего с публикой у микрофона. В отдельных случаях в одной-двух паузах выходят те же штампован­ные буффонадные клоуны. Во француз­ском цирке, например, работавшем прош­лой зимой в Москве и Ленинграде, паузы заполняли музыкальные эксцентрики Сиполло, для чего их номер был разбит на отдельные репризы. В шведском цирке коверные вообще были начисто упразднены, что в немалой степени снижало успех программы. В чем же кроются причины победы ко­верного в советском цирке? Можно ли объяснить их просто рождением целой плеяды блестящих исполнителей этого жанра? Или, быть может, в результате по­явления в программах советского цирка большого количества аппаратных номеров, установка и уборка которых требует дли­тельных пауз, возросла потребность в ра­боте коверных? Конечно, в прежнем, по преимуществу конном цирке, в паузах требовалось только заграблить манеж пос­ле очередного конного номера да разо­стлать ковер для акробатов или буффо­надных клоунов. Паузы были стандарт­ными и краткими. Другое дело теперь, когда в программе имеется зачастую не­сколько аппаратных номеров, требующих порой сложной установки. Разумеется, оба приведенных моти­ва — и плеяда талантливых исполнителей и появление сложной аппаратуры — име­ли известное влияние на развитие и рас­цвет коверной клоунады. Однако основные причины этого явления, как нам кажется, заключаются отнюдь не в этом. За кулисами цирка в большом ходу термин «классический». Особенно любят козырять им буффонадные клоуны. «Классические маски», «классические антре» — вот аргументы, которые они обычно приводят в оправдание своего об­лика, своего репертуара. Конечно, в цирке, как и во всяком искусстве, есть своя классика. Но класси­ческое, т. е., в ближайшем значении слова, совершенное искусство, вечно юное именно благодаря этому своему совершенству, менее всего имеет отношение как раз к жанру цирковой клоунады. Здесь происходит безнадежная путаница старо­го, точнее, даже устаревшего, и классиче­ского.

. Под спасительным прикрытием якобы «классического антре» буффонад­ные клоуны сплошь и рядом демонстри­руют нашему зрителю архаические клоу­нады, над которыми потешались когда-то наши деды. Злободневность темы и ост­рота формы зачастую совершенно игнори­руются буффонадными клоунами. Делались неоднократные попытки осо­временить репертуар буффонадной клоу­нады, и все они, как правило, терпели не­удачу. В чем же дело? На мой взгляд, в том, что сами «классические» маски бело­го и рыжего неспособны нести современ­ную тематику. Это так же неприемлемо, как, скажем, попытка сыграть современ­ную советскую пьесу в римских тогах. Попытки смягчить маски белого и ры­жего, снять, скажем, с клоуна расшитый блестками традиционный костюм, заме­нив его цветным пиджаком, или стыдливо заменить ярко-рыжий парик на парик ры­жеватого блондина — это только компро­миссы. В современности маски одна из при­чин успеха наших коверных. Став нашим современником, коверный нашел путь к сердцу советского зрителя, он стал его лю­бимым героем. Над коверным не тяготела выдуманная пресловутая «классика», она не помещала ему найти современный об­раз, и это-то в первую очередь обеспечило ему победу. Постараемся разобраться и во второй причине победы коверного клоуна. Слов нет, создание репертуара для советской клоунады — дело большой трудности. Но насколько же все-таки интересней и увле­кательней создавать репертуар для ковер­ного, нашего современника, чем для псев­доклассических масок буффонадных клоу­нов! Насколько же, кроме того, проще найти отдельную репризу,, чем тему для целой клоунады! Клоунада должна иметь и экспозицию, и развитие действия, и эксцентрический неожиданный финал с непременным буффонно-трюковым завер­шением. В клоунаде обязательны контра­стные образы белого и рыжего, то есть, резонера и комика. Ничего этого не тре­бует реприза коверного. Она может быть любой формы, может быть и длинной и короткой: соответствующая пауза всегда найдется. Нужен коверному для отдель­ной репризы партнер-резонер, к его услу­гам готовый резонер в лице инспектора манежа. Нужны партнеры любого амплуа, коверный привлечет ассистентов, имен­но таких, каких требует данная реп­риза. Перерастает реприза в маленькую клоунаду — коверный сыграет и клоуна­ду. Требует реприза временных разры­вов — коверный разбросает репризу последовательно на несколько пауз.

. Выливается тема в целое сюжетное развитие типа обозрения — коверный займет этими репризами-сценками все паузы програм­мы. Словом, абсолютная гибкость формы работы коверного обеспечивает автору ши­рочайшие возможности. Кроме того, реп­ризу несравненно легче, а, значит, и бы­стрее подготовить, чем клоунаду. Отсюда возникает возможность высокой оператив­ности репризы, ее злободневности. При налаженной работе цирка, зритель может видеть в репризе коверного отражение то­го, о чем он утром читал в газете. Объем статьи не дает возможности остановиться на других причинах победы коверного, как, например, на активном участии автора, режиссера, художника в создании образа и репертуара коверного. Постараемся. восполнить этот пробел в дальнейшем. Анализируя причины победы коверно­го, мы все же не вправе умолчать и о не­которых потерях, которые понес этот жанр по сравнению с недавним прошлым. Речь идет в первую очередь об утрате со­временным коверным портативности. Прежний коверный почти не пользовался реквизитом. Если в паузе манеж был занят, он мог работать на барьере, в зри­тельном зале, в конюшенных или главных воротах. Нынешний коверный все более и более обрастает сложным реквизитом, ча­сто задерживающим темп работы униформы, требующим времени для своей уста­новки и уборки. Порой кажется, что к та­кому коверному надо приставить еще другого коверного, который бы обеспечивал паузы до и после «пауз» коверного. Мы уже не говорим о расходах на изготовле­ние и транспортировку всего этого рекви­зита. Потеряно еще одно положительное ка­чество прежнего коверного — универсаль­ность. Прежний коверный был не только комиком-эксцентриком, он был и наездни­ком, и гимнастом, и акробатом. Он сме­ло шел на лошадь, шел в полет, на тур­ники, был превосходным прыгуном, часто не уступая в трюках основным исполните­лям этого жанра. Он был подлинно уни­версальным цирковым артистом. Умел он ловко спассировать ленту гротеск-наездни­це, уверенно взять в руки шамбарьер, умел в гимнасту или акробату. Правда, есть и среди современ­ных наших коверных хорошие эквилибри­сты, жонглеры, музыкальные эксцентрики, прыгуны, но о прежнем универсализ­ме не может быть и речи. Превратившись в универсального клоуна, коверный в то же время перестал быть универсальным артистом цирка. Принимая во внимание общеизвестную слабость комиков в отдель­ных номерах — в полетах, турниках (у жокеев они и вовсе перевелись) — нельзя не пожалеть о том, что коверный утратил возможность участвовать в этих номерах в качестве достойного партнера. Об этом стоит серьезно задуматься нашим моло­дым коверным. Однако эти отдельные, хотя и сущест­венные изъяны в работе современного ко­верного не умаляют значения его побе­ды в целом. В сущности, то, что мы по традиции продолжаем называть коверной клоунадой, на деле далеко переросло ее пределы. Появилась совершенно новая форма советской клоунады, лишь в отда­ленных чертах напоминающая прежнюю коверную клоунаду. Ничто не делается в искусстве в при­казном порядке. Не оформлялась в при­казном порядке и новая форма клоунады. Ее подсказало само время, подсказал наш советский зритель. Было бы неправильно в приказном порядке изгонять с манежа буффонадную клоунаду. Быть может, най­дутся новые современные маски, найдется новая форма и для буффонадной клоуна­ды или для некоей ее разновидности. Трудно, да и незачем сейчас предска­зывать, в какие формы выльется в даль­нейшем советская клоунада. Все богаче материально и духовно становится наша советская жизнь, все выше поднимается культурный уровень, а следовательно, и запросы нашего советского зрителя. Чутко улавливать биение пульса вре­мени, правильно находить темы, рождае­мые нашей замечательной эпохой, суметь воплотить эти новые темы в новых фор­мах — такова задача, стоящая перед со­ветским искусством, в том числе и перед цирком. Г.