Лев Александрович Осинский родился 9 июля 1924 года в семье военного авиаинженера в городе Оренбурге.

В 1937 году отца и мать арестовали, и он вместе с младшим братом оказался в детском доме.

В 1938 году стал учеником циркового борца и два года колесил с «дикими» бригадами по селам и маленьким городам.

1940 год - знакомство с артистами Волжанскими и переход в Государственный цирк. Стал артистом цирка в номере «Лягушки».

1942 год - новобранец, направлен в школу артиллеристов.

Служил и воевал в составе 562-го в ИПТАП, наводчик-артиллерист противотанкового орудия.

Первое серьезное ранение получил под Тулой. После излечения - возвратился в строй.

1943 год - Курская дуга. Командир орудия, комсорг полка.

Представлен к ордену Красной Звезды за несколько подбитых танков.

Лето 1943-го года - последнее сражение, тяжелое ранение и артист-эквилибрист остался без одной руки.

В 1944 году - возвращение в цирк. Снова на манеже в номере «Лесная идиллия».

1950 год - подготовка номера «Эквилибр на одной руке». В 1956 году награжден Золотой медалью на 1-м Международном фестивале циркового искусства в Варшаве. В 1978 году покинул манеж.

40 лет отдал любимому искусству, получил звание заслуженного артиста РСФСР.

Умер 17 августа 2003 года.

О нем написаны книга «Пассажир без билета» и многочисленные статьи, снято два фильма — «Эквилибрист» и «Человек в зеленой перчатке». Его называли «Цирковой Маресьев», им восхищались, его ставили в пример. Но сам Лев Александрович считал, что не совершил ничего особенного в жизни, а когда речь заходила о подвигах, его мужестве и геройстве, то он как-то застенчиво усмехался и начинал вразумлять очередного собеседника: «У нас произошло смещение в понимании, что такое героизм. Наверное, мы слишком часто произносим слова «герой», «подвиг» и не всегда к месту. Я считаю, что в моей биографии ничего героического нет. Обыкновенная жизнь, может быть у кого-то она еще более трудная, чем у меня».

Когда тебе всего 13 лет, и ты в одно мгновение лишаешься родителей, их ласки и заботы, привычной жизни, конечно, это трагедия. Но еще страшнее, когда твоего отца, которого ты боготворил, собирал с ним вечерами модели самолетов и радиоприемник, рисовал, играл на трубе и гитаре, на твоих глазах забирают и увозят неизвестно куда, а потом и маму - самую лучшую на свете - отправляют в лагерь. А ты вместе с братом оказываешься детдомовцем. Но даже тогда, в свои 13, он сумел постоять за себя и брата, за младших ребят, смог «утереть нос» фартовым. А когда он, как Чапай, переплыл Урал в студеной воде, деловые признали в нем «своего». И кличка Чапай так и осталась за ним.

А вскоре Левка стал «человеком-змеей», выступал на сценах маленьких городов и поселков вместе с «дикой бригадой» артистов, которых тогда много ездило по стране. Какой нелегкой и бесправной была жизнь Лев Александрович вспоминать не любил, но даже о своем первом учителе-мучителе он говорил с благодарностью. «Дойнов был сам неплохим силовым акробатом и многому научил меня, дал мне азы цирковой акробатики, приучил к нелегкому каждодневному труду и преодолению боли. Конечно, все это я оценил позже. А тогда мне, 14-летнему пацану, жизнь казалась каторгой, и я благополучно сбежал от своего «мучителя». Встреча с Волжанскими - замечательными * артистами цирка - изменила всю мою жизнь. Они стали для меня самыми близкими людьми, и попав к ним в номер «Люди-лягушки», я понял, что такое настоящий цирк. Они стали моей семьей, а цирк - родным домом».

Лев уже был полноправным артистом, когда грянула война. На фронт его не брали, мал еще, и он вместе с другими артистами выступал в госпиталях, воинских частях и осваивал новые трюки, работал так, будто каждое его выступление било по врагу. Но вот наконец-то и он получил повестку.

Школа артиллеристов в Коломне под Москвой и первый долгожданный бой. Потом было тяжелое ранение в бою под Тулой. Узнав, что его полк движется дальше, молодой солдат сбежал из госпиталя и, не долечившись, встал в строй. Несмотря на боль в предплечье он крепко держался за маховики пушки и стрелял по фашистским танкам. А в минуты затишья рисовал портреты однополчан, карикатуры в газету, играл на трубе и гитаре.

Когда он подходил к своему орудию, прижимался одним глазом к окуляру прицела и слышал команду «Огонь!», все напрягалось в его теле, как перед выходом на манеж.

На Курской дуге под Прохоровкой они долго отбивались от группы танков. Много «тигров» удалось поджечь, и они горели, застилая поле едким дымом. Некоторые, повернули обратно и только трем удалось прорвать оборону. Они двигались вперед, грозя раздавить, перемолоть своими гусеницами все, что попадается на их пути. Оглушенный, со слезящимися от дыма глазами он прицеливается, наводит пушку и попадает в цель. Ура!

Но что ура? Метрах в пятидесяти, словно из-под земли, вырос еще один «тигр». Выстрела Лева не слышал, повернулся к пушке, чтобы развернуть ее на танк, и почувствовал сильный удар по руке чуть выше локтя. И тут же его оглушил взрыв. Сильной волной воздуха отбросило в сторону.

Он не сразу понял, что у него больше нет левой руки, боль пришла внезапно, и толчками полилась кровь. Вокруг не было никого. Он остался один, раненый и почти беспомощный. В тело впились мелкие осколки. Но сейчас не до этого. Скорее остановить кровь, хлещущую из раны. Он заметил красный телефонный провод, перекусил с трудом и, зажав в зубах один конец, туго перетянул руку, точнее то, что от нее осталось. Шаг, еще один, еще... Надо дойти до своих, там медсанчасть, там помогут... Он должен... Каждое движение давалось с невероятным трудом.

Волосы, лицо, гимнастерка - все залито кровью. Он дополз до околицы деревни, вот она колокольня, штаб, свои... А дальше -госпиталь.

Санитарный эшелон прибыл в Москву рано утром. Всю дорогу он думал, чем займется теперь. Рисовать можно и одной рукой. Попробую поступать в Строгановку. Давно, еще до войны, ему это советовали, вот он - целый блокнот фронтовых рисунков. И фотографией можно заняться. Жаль, на гитаре играть уже не смогу, ну а на трубе, может быть, и получится. О манеже он старался не думать, но стоило ему выйти из вагона на Савеловском вокзале, как ноги сами понесли его к цирку.

Говорят, кто хоть раз в жизни опилки понюхал, из цирка не уйдет. И он понял, что сделает все возможное и невозможное, но снова выйдет на манеж.

«Без друзей, без замечательного циркового братства мне бы не удалось вернуться на манеж, - вспоминал Лев Александрович. - Первым, кто меня поддержал был мой довоенный друг - Сандро Дадеш. Он родился без рук, и все, что делал на манеже и в жизни, делал ногами. Он не стал меня жалеть, а просто и по-деловому сказал: «Ты сможешь работать и с одной рукой. После представления я приду к тебе, и ты попробуешь встать в стойку на одной руке. Главное, поймать баланс».

Лев Осинский заперся в своей каморке и попытался встать на руку. Не получалось. Он пробовал еще и еще с тем же упорством, с каким полз после ранения к своим. На какой по счету раз он поймал это чувство баланса и удержался на одной руке, он не помнил. Но когда Дадеш зашел к нему после спектакля, он увидел: Лева стоял на руке. Волжанские без лишних слов приняли его снова в свой номер. В канун Нового, 1944 года он вышел на манеж. По-прежнему исполнял все трюки, которые делал раньше, и никто не догадывался, что левой руки у него нет. После одного из представлений он почувствовал дикую боль под протезом. Когда сняли костюм и маску, отстегнули деревянную руку, на пол полилась кровь. Лопнула артерия, которую по-видимому плохо зашили во фронтовом госпитале. Врачи сказали: никакого цирка, покой и только покой.

- Я только в форму вхожу, а тут покой! На кладбище будет покой, — возмущался Осинский.

И спустя несколько дней Волжанский застал его за невероятным занятием. Его друг, морщась от боли, колотил обрубком руки о стену. Слов не было, а Осинский, как ни в чем не бывало, спокойно сказал: Мозоль нужно набить, чтобы больше не было «ЧП». Упорство и настойчивость помогли залечить периодически кровоточившую рану. В 1950 году он создал свой номер, придумав необычный аппарат с тростью, выдвигающейся на два с половиной метра вверх.

Те трюки, которые вошли в его номер, поражали сложностью и новизной. Его пластика и музыкальность, элегантность подачи и артистизм удивляли и покоряли зрителей, и только цирковые да самые близкие люди знали, что у него нет руки. Он всегда старался это скрыть. Совершенствовал протез, заставлял его двигаться. Его технические способности помогали в этом непростом деле. «Эквилибр на одной руке» зрители встречали с восторгом, а специалисты оценили высочайшее мастерство артиста, вручив ему золотую медаль на 1-м Международном фестивале циркового искусства в Варшаве. Председатель жюри, известный воздушный акробат из Болгарии, Лазар Добрич сказал о его номере так: «За 70 лет работы в цирке мне не довелось видеть такого оригинального и красивого номера, как у Осинского!» А когда узнал, что у артиста нет одной руки, то, путая русские и болгарские слова, со слезами на глазах повторял и повторял: «Това не чувано! Это не слыхано! Великий акробат и без руки! Герой войны, да? Да это же подвиг!»

Осинского часто приглашали на правительственные концерты. На одном из них в Большом театре к нему подошла Галина Уланова и расцеловала артиста, выразила ему свое восхищение. «Это балет на руках!» - сказала прославленная балерина, даже не предполагая, что у артиста одна рука.

Артист не просто исполнял стойки на руке, флажки, уголки, «крокодилов», легко и свободно переходя из трюка в трюк, он оживлял своим мастерство музыку, звучащую в его сознании, музыку, которую не только слышали, но и могли «видеть» зрители. Когда трость выдвигалась вверх на два с половиной метра, и он, стоя на ее вершине, выжимал стойки, а затем в крутке опускался вниз - это было фантастикой, казалось невероятным. Он создал новое направление в жанре эквилибра, которое сегодня получило развитие во всем мире. Но он редко был доволен собой, считал, что еще не достиг той вершины, к которой стремился во всем. Он совершенствовал свой номер, усложнял трюки, переделывал пластический рисунок и сам аппарат, придуманный и созданный им. Но и сегодня молодые артисты, идущие по его стопам и добившиеся больших успехов в классическом эквилибре, не могут перепрыгнуть ту высокую планку, которую преодолел Лев Осинский.

40 лет отдал любимому искусству Лев Александрович. Он не считал себя героем, скромный талантливый человек. Его так и не нашла награда - орден Красной Звезды, к которому его представили за бои под Прохоровкой.

В цирке работает его дочь Марина. Выросла внучка Катю Она тоже артистка цирка. Подрастает правнук Андрей.

Лев Александрович Осинский награжден:

Орденом «Трудового Красного знамени»

Орденом «Дружбы народов»

Орденом «Отечественной войны» 1-й степени

Медали: «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945»

«За доблестный труд в ознаменовании 100-летия со дня рождения В.И.Ленина»

«Ветеран труда».

Юбилейные медали:

«К 20-летию, 30-летию, 40-летию, 50-летию Победы над Германией»

«За победу над Германией в Великой Отечественной войне. 1941-1945»

«Медаль Жукова».